Чернобыльские нелегалы

«Репортаж», — иронизирует Маркиян, глядя, как я иду по икры в воде. Показывает на болото впереди. — «Перспективы».

Маркиян со зловещим смехом зашел в первую же лужу, которая перегородила нам путь. Я первые полчаса перепрыгивал и обходил, потом смирился и тоже залез в холодную воду. Чувства сильные, но на любителя.
26-летний Маркиян Камыш сейчас, пожалуй, один из самых опытных «сталкеров» Зоны. Он ходил сюда более пятидесяти раз. Из них шесть или семь раз его ловили. Из них три раза, когда сам Маркиян этого не хотел.

Сейчас Маркиян не хочет, чтобы нас поймали, поэтому мы заходим в Зону нестандартным маршрутом. Потому что есть несколько стандартных входов, которые Маркиян называет «баянные залазы»:

— Менты все баянные залазы знают, есть риск быть пойманным. Хотя на входе меня никогда не ловили.

По стандартным входам есть и стандартные маршруты. Они среди нелегальных туристов имеют названия: например, Централ, Южная Классика.

— Централ — это когда ты тупо идешь ночью по трассе. Южная Классика — под линиями электропередач. Но нам они не подходят.

Есть еще один классический маршрут — Вильчанка. С запада, через заброшенное село Вильча. По шпалам заброшенного пути, во многих местах сильно заросшего.

55 км ада и боли
— Вильчанка — маршрут наиболее бессмысленный и беспощадный. Это 55 километров ада и боли.

Мы выйдем на маршрут «Вильчанка» позже, в глухой части Зоны, а пока идем еще беззмистовнише и беспощаднее, чтобы минимизировать риск быть пойманными.

Правда, начало вышло дебильноватое: мы попросили маршрутчика стать посреди леса, а тот настаивал, чтобы высадить нас в селе Радча. В итоге вся маршрутка смотрела на нас и понимала, куда мы идем. Неважно:

— От ментов легко убежать. С пограничниками труднее: у них тепловизор. Но пограничников мы не очень интересовали.

За пять лет походов Маркиян впервые взял с собой одолженый GPS и поэтому чувствует себя абсолютно уверенным. Можно идти куда угодно. В западной части зоны радиация не настолько высока, чтобы как-то влиять на планы. Поэтому единственное, что нас беспокоит, — милиция.

«Сталкеры» или «нелегалы»
Мы идем болотами, переходим какой-то ручей по бобровой запруде.

Тех, кто ходил в зону более двадцати-тридцати раз, по оценкам Маркияна, не наберется и полусотни. Один из них — легендарный. Он имеет прозвище «Летучая Мышь». Это россиянин, давно отошел от дела. Летучая Мышь, мягко говоря, странный: это так называемый «радиофил». Выносил из Зоны вещи, которые «фонили», и ставил их у себя дома. Например, украл три килограмма песка из знаменитого Рыжего Леса.

— И это при том, что он жил с родителями. В свои тридцать пять. Да, а работал учителем в школе. Прикинь.

Летучая Мышь, наконец, получил условный срок, причем, похоже, за что-то не связанное с Зоной.

Большинство нелегальных туристов, утверждает Маркиян, из Зоны ничего не выносят: тогда им «светит» максимум админпротокол. Поэтому попасться милиции или нет — дело скорее азарта, чем практических последствий.

Не все читали «Пикник на обочине» Стругацких, потому что далеко не все читают книги (как, кстати, и сталкеры в произведении Стругацких). Зато, по крайней мере «взрослые и толковые», являются фанатами фильма Тарковского «Сталкер», и порой действительно называют себя «сталкерами», но сами же относятся к этому пафосного слова саркастически:
— Сразу кто-то ответит «**ялкер».

Чаще называют себя «нелегалами» в противовес туристам — «официалам».

Километр до дороги

Мы идем по GPS «просеке», которая то появляется, то исчезает под поверхностью болота. Маркиян постоянно сообщает:
— Еще километр до дороги … Еще пятьсот метров до дороги.

А когда наконец приходим к дороге, оказывается: нам надо ее перебежать и окунуться дальше в болота. Дорога просто означала границу Зоны. Жизнь боль.
Еще через полчаса появляется «Вильчанський параллелограмм»: Маркиян называет его так по аналогии с «Бермудским треугольником». Это разрушенная вагономойка неподалеку заброшенного села Вильча.

— Здесь отмывали вагоны от радиации. Раньше очень фонило, но давно. Во! Даже рельсы на металлолом украли. Вот это усердие!

Кроме «нелегалов», которых тянет в Зону просто так, есть много прагматичных людей. Начиная с рыбаков и собирателей ягод, продолжая лесорубами (мы видели в центре Зоны совсем недавно вырубленный участок леса, еще лежат свежесрезанные колоды, еще пахнет опилками) и заканчивая мародерами.

Ширятся настойчивые слухи, что и рыболовство, и мародерство происходят под «крышей» милиции.

«Сохран» и «дестрой»

Маркиян делит села в Зоне на «сохран» и «дестрой». Он знает наизусть практически все названия заброшенных сел и был в их большинстве. Некоторые села Маркиян сам или с товарищами «откупорил»: по его данным, там до него никого из «нелегалов» не было.

Наша конечная цель – село Лубянка, один из лучших «сохранов». Здесь долго жилы самоселы, несколько человек осталось до сих пор. А вот на окраинах Зоны, типа села Вильча, – полный «дестрой», потому что к ним весьма легко достаться.

— Есть легенда, как бабушка-самоселка в Вильчах умерла, и менты не хотели лезть к трупу. Так они и говорят местному мародеру: если вывезешь труп, то можешь три дня грабить Вильчу. Причем не просто грабить! — Маркиян поднимает палец. — А машиной… с прицепом!

В окружающих селах есть несколько известных среди «нелегалов» персонажей. Например, алкоголичка, которая вынесла из отстойника радиоактивной техники Росоха, когда отстойник еще существовал, 55 килограммов металла:

— Ты подумай, которая героическая женщина! 55 килограммов через лес на собственном горбу.

Были другие известные персонажи, а именно самосел Бобер из Вильч, «хозяин» колодца с чистой водой (в Зоне это проблема, мы всю воду несем с собой). Был крестьянин по имени Ной, который получил свое прозвище, потому что постоянно строил плоты. А в селе Потока на окраине Зоны был другой известный персонаж — Алик. Уважаемая личность. Бизнесмен. Он исключил деньги как лишнее звено и принимал металл у алкоголиков, непосредственно расплачиваясь денатуратом.

Один «гав» меняет планы

От Вильчанского параллелограмма мы наконец должны были идти грунтовкой, потому что зашли в наиболее глухую часть Зоны. Однако услышали слева, как гавкнула собака. Один раз. Маркиян замер:
— Собаки далеко от людей не отходят. Потому что их волки разрывают.

И мы заходим назад в болота. Жизнь есть боль.

— Нам надо засветло дойти до Кливинов. Кливины – это такое место, где мы раз на год проводим Кливин-Пати на тему «все тлен». Это полустанок, где мы ночуем и нажираємося дешевой водки. Причем умышленно к такому состоянию, чтобы на следующее утро умирать, но идти дальше. А после всего выстраданного – умышленно сделать так, чтобы за нами еще пришли менты и оформили протокол. Вильчанка – вообще маршрут для мазохистов.

И мы с Маркияном таки дошли до Кливинова. А в темноте пошли дальше. Заросшей колеёй. Ощущения сильные, но на любителя.

Нас «вели» два волка. Маркиян убеждал меня, что волки еще ни на кого из его знакомых ни разу не напали: в Зоне много дичи, а человек – весьма трудная добыча. Тем более, что нас двое.

— Это если бы нас была группа и кто-то один отстал на километр и явным образом ослаб…

Я после двадцати километров с мокрыми ногами уже сильно хромал, но изо всех сил старался не отставать от Маркияна. Озирался, искал среди тьмы блеск глаз. Ощущение тоже сильные и тоже на любителя.

К селу Лубянка дошли ночью.

Тридцать часов похода. Маркиян взял с собой поллитра акционного дешевого виски. Я сперва говорил, что не буду пить, но потом понемногу пил. Для анестезии.

Лубянка. «Сохран»

Я заранее попросил Маркияна повести меня не в Припять, потому что туда ходят все, и сам я бывал там как «официал».

Меня интересовал даже не «Чернобыль-2», который обозначен на генштабовських картах, как «пионерлагерь»: там расположена гигантская антенна — одна из советских станций, которые отслеживали запуск трансатлантических баллистических ракет, чтобы в случае ядерной войны успеть стрельнуть в ответ.
Меня интересовало село и особенно самоселы, которые наперекор всему остались жить в Зоне. Почти весь рюкзак занимала пища для самоселов.
— Только давай сперва я покажу тебе село, а уже в конце пойдем к самоселам, – предупреждал Маркиян от самого начала. — Говорят, менты изменили тактику и теперь самоселам не мешают, а, наоборот, помогают. А самоселы имеют рацию и могут их вызвать. А село следует посмотреть. Лубянка – один из лучших «сохранов».

Мы переночевали в доме с рабочей печью, которую натопили. «Нелегалы» снесли туда мебель, поэтому я спал на мягком матрасе.

Все следующее утро ходили по селу и фотографировали. Вырванная на лом медная проводка, снятые батареи. Зато оконные стекла, в отличие от Вільчі или Полесского, везде целые.

В одном доме газета за 1993 год, где каждому простому человеку предлагают стать дилером «Альфа Ромео» и гарантируют «повышения уверенности в себе и развитие фантазии». В другой — перекидной календарь за 1996-и, еще в одной — «Спортивная Киевщина» аж за 2005-й.

А потом мы пошли в другой конец села, к самоселям.

Перед выходом думали спрятать рюкзаки, которые оставили в доме, но решили смириться с задержанием, если приедет милиция. Поэтому, прятать рюкзаки не нужно. В последний момент перед выходом Маркиян все же убедил меня забрать документы и все ценное. Зона пустая, но бывают мародеры. Всякое бывает.

«Добрый день вашему дому»

«Нелегалы» избегают контактов с самоселами. Маркиян, вопреки своим пятидесяти визитам в Зону, ни разу с ними не общался.

— Ну, село посмотрели, теперь идем. А через двадцать минут приедут менты, – смеется Маркиян.

Мы умышленно как можно больше поднимаем шум. Находим жилой дом: коты, корова в дворе, петух.

В наших руках – пакеты с пищей.

— Тук-Тук! — сладким голосом кричит Маркиян. — Добрый день вашему дому!

Я улыбаюсь и думаю: если бы я был самоселом, ни за что бы не открыл. Два здоровых лба с подозрительной дружественностью.

Мы обходим вокруг двора. Стучим еще раз.

— Делать ничего. Идем к Комендаторе.

Комендаторе – прозвище, которым по непонятной причине называют одного старика самосела. Это единственный, адрес который Маркиян знал точно. Но так же точно знал, что Комендаторе «сдаст».

И мы решили: миссия будет выполнена – и милиция может нас задерживать. Нам будет все равно.

Мы шли по центральной улице и шумели. Погода весь день была неустойчивая. То солнце, то град. В который раз пошел сильный град, и мы забежали переждать в ближайший заброшенный дом. А когда вышли – увидели за двадцать метров от себя белый фургон. Возле ворот, в которые только что стучали.

Смирение как рукой сняло, и мы, не сговариваясь, молча пошли в противоположную сторону.

Мармелад

— Едва ли у самосела будет новый белый фургон, – сказал Маркиян, когда мы отошли. — Наверное, это менты с КПП ╗Дубрава». Все, как я и говорил. Ровно за двадцать минут приехали, молодцы.

Тяжело объяснить мотивацию человека до конца рационально. Особенно свою. Мы планировали сдаться, если бы за нами пришли. Это было бы даже интересно. Дополнительный материал для репортажа. Но совсем другое дело – самим идти к милиционерам, которых ты увидел, но которые тебя не видели. Азарт, наверное.
Мы дошли огородами к дому, где оставили рюкзаки.

Под домом стоял спиной к нам неизвестный самосел лет пятидесяти. Оказалось, кроме старого Комендаторе, здесь есть еще по крайней мере один мужчик. Маркиян думал, только бабушки.

Когда мы выглянули из-за угла вторично – под «нашим» домом стоял милиционер в форме. Снова та самая история, что и с фургоном: мы милицию видим, она нас — нет. Наверное.

И мы молча шмыгнули огородами в соседний дом. С полными руками пакетов пищи для самоселов.

— Вот никогда не думал, что в тридцать три года буду огородами от ментов убегать, – сказал я, когда мы зашли в дом.

Отдышались.

Мы предусматривали, что за нами придут сразу. Но милиционеры или поленились идти за нами, или в самом деле второй раз подряд нас не заметили.

— У тебя не осталось конфетки? — спросил Маркиян, потому что пищи для себя мы взяли в Зону очень мало.

— Нет. А, подожди… Теперь можно есть то, что несли самоселам!

Мы достали из пакета то, что купила в Киеве моя жена. Там, среди прочего, оказался мармелад.

— О! А давай этому, который сдал нас, дадим кликуху «Мармелад», – предложил Маркян.

Так рядом с Ноем, Бобром, Аликом, алкоголичкой «55 кило» и другими в фольклоре «нелегалов» появился самосел Мармелад.

Фольклор «нелегалов»

Пока мы сидели, ели мармелад и ждали милицию, я решил взять у Маркяна экспресс-интервью. Чтобы не тратить времени попусту.

— Есть большой пласт специфического юмора относительно оформления и протоколов. Преимущественно это шутки примитивные, придумываются на ходу. Типа собака-оформляка или Маркиян-Оформлян, – он делает паузу и смотрит на меня. — Или вот: Чапай – протокол получай.

Когда «нелегалы» или же «сталкери» договариваются в который раз пойти в Зону, то говорят: «Ну что, пошли, оформимся?»

А еще есть двоестишия. Например, наиболее глухие участки расположены возле сёл Новый Мир и Толстый Лес. Отсюда:

Новый Мир и Толстый Лесс,
Х** поймешь, куда я влез.

Большинство двоестиший обыгрывают тему милиции и оформление протоколов:

Пасть свою сомкнет Фенрир,
Грянет протокольный пир.

Или мой любимый:

Гуси-Лебеди летели,
Их оформить не успели.

Литература. Оформляндия

Милиционеры все не шли. Экспресс-интервью затянулось. Именно тогда я детально расспросил о мотивах Маркияна ходить в Зону.

— Я в двадцать лет начал пробовать писать. Зона – одно из найэкзотичнейших мест на Земле. Горы, леса, океаны есть много где, а Чернобыльская зона – территория величиной с небольшое государство, где все совсем не так, как в остальных местах планеты. Я попробовал написать книжку о Зоне, но понял, что нихрена о Зоне не знаю. И начал ходить.

С того времени Маркиян Камыш ходит в Зону пять лет, и чем больше узнает о ней, тем больше понимает, как мало он знает.

— Каждый раз тебе приоткрывается что-то новое.

После пяти лет и пятидесяти «ходок» Маркиян наконец дописывает о нынешней Зоне книжку, которая имеет рабочее название «Оформляндия».

Прошло полтора часа. Милиция все не шла.

— Как правило, если они находят твои рюкзаки, а тебя найти не могут – то сидят возле и ждут. В них фора: там в доме печь и тепло. Может, жрут сейчас нашу тушонку.

— Черт с ним, пошли к рюкзакам, – сказал я. — Если они там, пусть оформляют нас.

Мы договорились очень удивиться. Якобы мы гуляли, и ни сном, ни духом о присутствии милиции в селе не знали. А потом предложить, чтобы перед оформлением нас отвели-таки к самоселям, чтобы мы могли отдать пищу.

Но милиции в доме не было. Не было и наших вещей.

«Взакат»

Это резко изменило все планы. Снова же: одно дело, когда тебя находят. Другое, когда от тебя ожидают добровольной сдачи.

Исчезло два рюкзака, два спальника, горелка, вся пища и вода – и полбутылки виски, которое мы оставили, как обезболивающее на дорогу назад. У меня еще и забрали ботинки, которые я оставил сушиться на подоконнике на солнце. Я остался в кедах с мягкой подошвой.

Мы планировали возвращаться в обход КПП «Дубрава», но теперь стало понятно: если попадаться милиционерам, то принципиально не тем, кто поленился искать нас или ждать, а просто забрал наши вещи. Перед КПП «Дубрава» был мост через реку Уж, который обойти невозможно и где могла быть засада.

Итак мы пошли в противоположную сторону. На запад. Снова адским маршрутом.

На дороге в лесу, на выходе из Лубянки, мы встретили стадо полудиких коров: несколько взрослых, несколько телят и один бык. Мы шли вперед, боясь быка. Стадо отступало по дороге. Если обычные сельские коровы сунут на тебя, как машины – то эти убегали, не подпуская нас ближе ста метров. Наконец бык мотнул главой и повел свое стадо с треском в чащу.

Солнце заходило.

— И мы гордо «ушли» от ментов «взакат», – сказал Маркиян.

Аллея инвалидов

Мне очень хотелось бы, лишь бы на этой гордой ноте все и закончилось.

Но повалил сильный град, который перешел в мокрый снег. А потом тридцать пять километров в мокрых кедах, сквозь мокрые чащи. ВДостаточно сильно промочив нас, тучи рассеялись. Вышла Луна и ударил мороз. Это была ночь на 3 апреля.

— Ты же понимаешь, что мы сделали? — ободрял меня Маркиян. — Умышленно прошли наиболее адским маршрутом, чтобы нас не поймали. А потом сами нажали на кнопку «активировать ментов». А потом дважды увидели их первыми. А потом ушли от ментов, снова наиболее адским маршрутом. И аж в Житомирскую область.

— Мы как те гуси-лебеди, – я поддакиваю, ободряя себя. — «Слишком быстро пролетели, нас оформить не успели».

Что-то было в этом подростковое.

В конце маршрута нас ждали семь или восемь километров в мокрых обмерзших кедах по колотому щебню заброшенной колеи. Сойти некуда, потому что с обеих сторон от насыпи — болото. Каждый шаг – боль. В кедах ощущается каждый острый край каждого камешка. Я материл милиционеров, которые забрали ботинки.

И все равно. Обходя кустами башню МТС, где светилось и лаяли собаки, я думал, насколько мне сейчас, в 2015-му, в Чернобыльской зоне уютно и безопасно после зоны АТО. Все, что происходит с нами в Чернобыльской зоне, – детсад и развлечения.

Обходя КПП, ты знаешь, что не напорешься на мину или растяжку. Убегая от мента, знаешь, что он не бросит тебе вслед гранату. А если тебя поймают – тебе не угрожают три дня пыток и расстрел.

Последние километры, через село Радча, мы хромали на сбитых ногах, под утро — со скоростью два километра в час. Я измерил, чтобы отвлечься от боли.

Вылазя из маршрутки в Киеве, я понял, почему в фольклоре «нелегалов» путь на автостанции «Полесье» от маршрутки вдоль колонн называется «Аллея инвалидов».

Маркиян потом сознался, что и за его 5 лет это была одина из адских ходок в Зону. А я со сбитыми ногами, с потрескавшимися от обезвоживания и переохлаждения губами, сижу и думаю: может, таки сдаться ради смеха, и пусть оформят протокол. И заодно узнать официальную судьбу рюкзаков, тушонки и особенно виски.